Слово, или как я однажды пел для кровавой гебни

Однажды, на самой заре перестройки, мне организовали выступление в каком-то подмосковном пансионате КГБ СССР. Я согласился, было интересно. Наконец-то взгляну в глаза этем сатрапам - подумал я. Дело было где-то под Ступино, точнее не скажу, везли меня туда и обратно в глухо тонированной черной волге. Некая пикантность ситуации заключалась в том, что репертуар мой на тот момент составляли в основном песни на т.н. "остросоциальные темы", преимущественно сатирического содержания.

В небольшом уютном зале, к моему разочарованию, сидели в основном не яркие представители "кровавой гэбни", а чопорные старушки и дамы средних лет, с редкими вкраплениями аккуратных старичков далеко не шпионской наружности. Однако я знал, что внешность обманчива, и стал глядеть на руки, что бы разглядеть плохо смытые следы крови от недавних пыток. Крови не было тоже.

Принимали очень тепло. До этого я выступал в основном в госпиталях или воинских частях, где люди на концерт приходят как правило поспать. Здесь же реакция была очень живая, внимательная публика смеялась в нужных местах, и аплодировала неистово. Под конец я так растаял от этой доброжелательности, что если бы по окончании концерта ко мне обратились с просьбой сдать с потрохами всех друзей, написать доносы на близких родственников, или подписать пару приговоров, я сделал бы это не задумываясь.

Потом был обед. Я сидел за столиком с тремя милыми дамами, и одна из них, подслеповато на меня щурясь, спросила:

- Скажите, почему я вас раньше не видела по телевизору?

И пока я формулировал правильный ответ, другая дама на неё удивлённо посмотрела, и воскликнула:

- Ну как же! Он же играл в этом фильме про мушкетёров! Его недавно повторяли.

Возражать я не стал. Но так расстроился, что дал себе слово больше для представителей силовых структур, а так же членов их семей, не выступать. И слово своё сдержал.

Ракетчик